«Я – плохая мать, – рыдала мне в трубку знакомая, которая лет семь пыталась забеременеть и, наконец, родила долгожданного сына. – Я думала, что возьму его на руки – и растаю от любви! Потом положу в люлечку, и он будет смотреть на меня и улыбаться. Покушает – и спать. Потом – опять улыбаться. Мы с мужем будем любоваться на него, а он – на нас… А все не так! Все кувырком! Мы же столько прочитали, так хорошо подготовились! Все должно было быть идеально!.. А он орет, я не знаю, что с ним делать! Я его боюсь!».
А вот я – да! Я – мать! У меня такие чудесные дети! И хотя их трое, они спокойные и милые. На фотографиях в интернете… И, судя по фото, в квартире у меня всегда убрано. Вообще, – я все успеваю. И все у меня идеально.

Идеальная беременность

Так же, как и моя подруга, я еще до свадьбы была уверена, что все у меня будет радостно и одухотворенно.
В первый же месяц после венчания – две заветные полоски и вскоре встреча с врачом-. Строгая женщина в белом халате назвала меня не «молодой мамочкой», как я ожидала, а «первородящей старородящей». Мне было 28 лет. Видимо, выражение моего лица ей при этом не понравилось, потому что мне было сразу выдано направление на УЗИ: «Идите, посмотрите, кто там. А то рожают… без рук, без головы… А так – сделаете аборт…»
Наличие или отсутствие головы у ребенка стало моим главным кошмаром на протяжении всей беременности. Потом – угроза выкидыша и навязчивая идея поскорей родить, чтобы можно было как угодно падать и с удовлетворением понимать, что теперь ничего страшного уже не случится. Дальше – токсикоз и постоянная тошнота.
А еще мне говорили, что мой ребенок недоразвит, потому что его размеры в животе не соответствуют человеческим нормам. Когда я пыталась обратить внимание светил медицины на мои собственные габариты, которые не многим больше полутора метров в высоту (если это вообще можно назвать высотой), они пристально смотрели на меня поверх очков, чесали затылки и глубокомысленно говорили: «Больше надо было есть морковки. А ребенок ваш все равно недоразвит. Будем выращивать».
Если честно, врачи и после родов еще долго не хотели смириться с Вариной (а родилась у нас девочка Варя) миниатюрностью. Когда ей было два года, нас направили к эндокринологу – разбираться с ростом.
Эндокринологом оказалась женщина на полголовы ниже меня, что для меня с моим «полуторометром» – редкая удача. (Весь прием я улыбалась и наслаждалась возможностью хоть раз в жизни посмотреть на взрослого человека сверху вниз).
«Мамаша, вы что – не видите, какая она у вас маленькая! – кричала на меня кроха-эндокринолог. – У нее же закрылись чакры роста! Чакры! Закрылись! Понимаете?! Нужно открыть!!! Срочно открыть чакры!». «Простите за нескромный вопрос: а у вас как с чакрами роста обстоят дела?» – не выдержала я этот бред. «У меня все прекрасно!» – гордо вскинув головку, произнесла эндокринолог.
От гормонов, которые хотели прописать моей Варе, я отказалась, и врач отправила нас домой, оскорбленная таким легкомысленным отношением к чакрам.
В общем, во время беременности мне всячески пытались раскормить плод, чем-то кололи и при этом повторяли: «Нормальный ребенок должен родиться больше трех кило». Потом меряли меня какими-то «беременскими» линейками и циркулями и постановляли: «Вам больше трех кило рожать нельзя. У вас очень узкий таз». А я сидела долгими вечерами и все думала: «Как бы так изловчиться, чтобы и больше трех кило, и меньше».
Но вот и родилась наша Варенька. Вес 2460, рост 48 см. В девять месяцев. После «раскормки».
Когда мне положили ее на живот, я испытала смешанные чувства. Кино, реклама и картинки в книжках убедили меня, что дети рождаются пухленькими, беленькими и с нежным осмысленным взглядом, обращенным на счастливую мать. Но вместо белого с розовым моя девочка переливалась всеми оттенками синего. Ручки у нее были, как вишневые веточки, а голубоватые ножки больше походили на лягушачьи лапки. В голове у меня вертелось: «Родила царица в ночь…» и т.д. Муж был растроган до слез, но тоже не ожидал, что долгожданные младенцы выглядят так.
Меня отвезли в палату и принесли Варю на кормление всю в пеленках — когда я ее развернула, то волосы у меня на голове зашевелились от ужаса. Уши у моей девочки были свернуты в трубочку. Вошедшая врач успокоила: «Запеленали неаккуратно, подцепили ушки, вот они и свернулись. Ты не плачь, ты их лучше разгладь. Вот так…». И я разглаживала эти синенькие и тонкие, как крылья бабочки, ушки…
Через два дня мне сказали, что у меня нет молока, потому что у нормальных кормящих матерей оно должно брызгать на метр фонтаном и сунули Варваре бутылку.
Я пробыла в роддоме больше недели. Меня выписали бы гораздо раньше, но я сама просила отсрочить страшную дату, боялась оказаться с Варей наедине. Я была уверена, что погублю нашу маленькую кроху.

Идеальные родители

Мы дома. И я взяла себя в руки и решила, что теперь-то все у нас будет идеально! Слава Богу, мужу дали месяц отпуска…
Первый приход участкового пе­диатра.
«Чем кормим?» – строго спросила врач. Я рассказала ей про то, что у меня нет молока, потому что не бьет фонтан. Она посмотрела поверх очков на мою грудь пятого размера, которая уже пошла «углами» и «камнями» и приказала: «К стене!». Я вжалась в бетон, а педиатр начала сцеживать своими натруженными ручищами так, что фонтан забил не только у меня из груди, но и из глаз – в виде искр. «Кормить грудью строго по режиму! А то будет несварение! Каждые три часа по 10 минут!».
Варюша кричала целыми днями, а я героически держалась, боясь несварения, смотрела на часы и ждала заветных три часа. Потом десять минут – и все! В итоге молоко пропало, и мы перешли на смесь. У Вари начались запоры… Раньше я думала, что счастье материнства – это как на картине Боттичелли «Мадонна с младенцем». Но оказалось, счастье – когда ребенок покакал.
Колики… Они начинались всегда в 5 часов вечера… В стену стучали соседи, на улице останавливались прохожие, а я звонила мужу на работу и рыдала в трубку, что наша дочь умирает. Первые несколько месяцев мы занимались практически только четырьмя вещами: ставили Варе клизмы и газоотводные трубочки, укачивали и все кипятили. Даже не вспомню сейчас, что мы ели и ели ли вообще.
Мы могли ее укачивать по сорок минут, потому что в наших книгах было написано, что именно в это время ребенок должен спать. И мы изо всех сил трясли орущую Варю. Когда же она засыпала после долгой тряски, по книге уже наступало время ее будить, и я делала это без тени сомнения. Помимо укачивания и «столба» мы ее на руки не брали, потому врач сказала, что это «не педагогично».
Кормила я (из бутылки) строго по часам, указанным в моей «библии». Написано, что малыш ест в 2 ночи – я ставила будильник, а вдруг не проснется? В 7 утра – тоже будильник. Я кипятила все, потому что любой микроб мог убить мою кроху. Бутылки, соски – само собой. Но еще и ложки, тарелки, игрушки и все, что каким-то образом могло к ней прикоснуться. Когда Варе исполнилось месяцев семь, участковая медсестра, узнав об этом, сказала, что у меня шизофрения, и предложила попить успокоительного.
До родов я была уверена, что буду следить за собой, и все будут любоваться на нас с Варечкой, когда мы такие красивые будем выходить на прогулку. Два раза я забывала надеть на себя юбку, и замечала это уже в лифте. Но зато я научилась спать в любом месте, в любое время и в любой позе.

Мое неидеальное счастье

Во время и после моей «идеальной» беременности я еще ничего не знала и всего боялась, и, как поняла позже, мы с мужем сделали все ошибки, какие только можно было сделать.
Первый ребенок, он – бедный, даже если желанный, долгожданный и горячо любимый. Не всегда, конечно (есть счастливцы, у которых мамы – это прирожденные мамы), но часто. Плод любви, он одновременно – жертва ошибок, незнания и ослиного упрямства. И наших фантазий. А всегда получается по-другому, и мы пугаемся и не знаем, что делать.
Я вышла на работу, когда Варе был год. Мы тогда переехали, и я вручила ее на попечение моей мамы. Я думала, что ни одна уважающая себя женщина не может полностью посвятить себя пеленкам, кастрюлям и «серости» быта. Это скучно и не гламурно.
Я почувствовала, что такое быть матерью, только когда родилась наша вторая дочь, Сонечка. Оказывается, материнский инстинкт не всегда рождается вместе с первенцем. Даже если мы его сильно любим.
Нет, я не утверждаю, что я стала идеальной мамой. Вряд ли это когда-нибудь случится. Просто когда я приехала из роддома с Соней, и нам навстречу выбежала счастливая Варя, я вдруг поняла, что больше мне ничего не надо. Вот оно, мое счастье, – все здесь! Мои девочки, колики, которые меня больше не пугали, и ночные кормления, сопли, слезы, улыбки – это то, ради чего я хочу жить. И в тот момент я больше всего боялась не родить еще. Ведь счастья много не бывает. Позже у нас появится еще наша Дуняша.
Мы уже знали, что трудности не так страшны и они пройдут. А останется любовь, тепло и счастье. И что не надо ждать, что будет как в книжке. Так не будет никогда. И это нормально.
Мы не строили никаких схем, а просто получали удовольствие. Всякое, конечно, было. Было трудно. Иногда – очень трудно. Но главное, знать, что все накладки временны. Так обязательно будет и с моей подругой. Это со всеми случается. Ей просто нужно немного поспать. Хотя с маленькими детьми это часто проблематично. Но и это пройдет.
И еще. Я ей это не сказала, но, знаете, я – хитрая и коварная!
У нас не идеально. У нас все тот же сумасшедший дом, просто мы к нему уже привыкли. Нельзя всего успеть, можно на что-то не обращать внимания. И я никогда не выложу фото неубранной квартиры, а в этом состоянии она пребывает почти всегда. А пока я общаюсь в сетях, у меня может три раза подряд сгореть каша, но я об этом тоже никогда не напишу.
Дети мои спокойные и не мешают только потому, что мы сейчас играем в осаду крепости, и я заперлась в комнате. И еще где-то час крепость не сдастся. А потом я выйду, взвою, расставлю их по углам за бардак и начну убираться.

Но про бардак я тоже никогда не расскажу. Ведь я – «эта?-да!-мать!». И вообще… Трое – это не один. С ними гораздо проще, чем с первым.
Правда!

Елена КУЧЕРЕНКО